Мужская логика. О любви, делах семейных и не очень - Джастина Биберова

– Степаныч, – говорю, – отпусти ты его домой, он все равно сегодня не врубается в работу.

– Пожалуй.

Степаныч подходит к окну конторы и что-то бубнит Сане. Саня срывается с места в карьер.

– Ох-хо-хо, – Степаныч скребет затылок и надвигает кепку на глаза. – Во жизнь, а, Мишка, ты-то не страдаешь?

– Да не могу вот никак!

– Ага, жди, будет он страдать! – Герман выходит с бутылкой газировки.

– А не зацепило, знать, тебя, Миша. Не знаешь ты любовь-то. А как встретишь – и пропал паря, вот такая она, слышь. Ну пошли работать, хватит трепаться-то.

Весь рабочий день я думал про любовь, аж самому надоело. Наутро, едва приехал на работу – к Степанычу.

– Расскажи про свою любовь, Степаныч! Что за любовь?

– Ну, в перерыве, дай вспомнить самому, да не смейтесь вы, я помню, помню я все. Как вчера это было. Эх, – вздохнул Степаныч. – Нас пареньков всех собрали, значит, на призывном пункте. Стоим мы, построились и ждем, что нам скомандуют. А тут народ. И девчонки две стоят в сторонке, ждут кого-то, или что. Оказалось, она пришла за компанию; парня подружка провожала в армию. Я как увидел ее – в груди сразу ёкнуло что-то, как током ударило. Моя она, ну понимаешь, как родная, что ли! Худенькая такая, волосы вроде темные, а светлые завитки у лба, и в косу заплетенные. Она меня тоже заметила. И вот смотрим мы друг на друга, а не решаемся заговорить. И не знаем ни имени, ничего. Помню все до мелочей, вот ведь памятно как. Платьишко на ней такое рябенькое, серенькое, с воротником, на пуговках. И босоножки на каблучке, белые. Они прошли мимо, к парню тому поближе, тут мы и разглядели получше друг друга, и она смотрит на меня во все глаза, но тут же опускает их, как встретимся взглядом. Тут команду подали, и пошли мы потихоньку садиться по вагонам. Я набрался храбрости и крикнул ей, что Андрей я. Она откликнулась, а имя не расслышал. Она махала мне, а я ей. Так и уехал в армию.

– Ну а дальше что, Степаныч?

– А что дальше… Да разве расскажешь всю свою жизнь, ребята, за обеденный перерыв. А потом нашел я паренька того, которого они провожали, попали мы с ним в часть вместе. Ну и узнал через его подружку и имя ее, и адрес. И завязалась между нами переписка. В армии для солдата письмо лучше любого подарка. А отслужил – ехал домой и все думал, как встретимся, и что дальше будет. Вдруг все попеременилось уже, и, может, стала она совсем другая. Волновался очень сильно. А из вагона спрыгнул – она бежит ко мне, и мы с ней лицом к лицу встали и не можем слова сказать. Смотрим в глаза друг другу, а сердце колотится, думал, выскочит из груди. Потом она спохватилась: «Андрей, твой автобус уходит». А мне еще надо было ехать домой. Ну так все получилось, уехал я дальше и пообещал вернуться. Пожали друг другу руки, и все. Дома все по-старому. А я хожу и думаю про любовь: какая она и как такое может быть, что годами не отпускает. Курю на балконе и смотрю вдаль, там речка бежит. Зелено, и птицы поют с самого раннего утра. Самая пора влюбиться. Умываюсь несколько раз за день, жарко. Солнце печет. Бабье лето. Гляжу в зеркало, себе в глаза. Разве это любовь, когда любая идет с тобой, куда хочешь. А сам я разве не иду? Как там говорят? Дают – бери, бьют – беги. Я не бегу, если бьют, а если дают – беру, что ж мне, отказываться, что ли. Не беру же я все подряд, какая-то искра проскакивает, и все!

Смотрю на Иду, она готовит и бегает от стола к плите.

– Ида, вечером пойдем в ресторан поужинаем? Дети у мамы.

– Я выхожу на работу завтра, Миша.

– Ну хорошо, выходишь так выходишь.

Я обнимаю ее сзади за плечи, целую в шею.

– Хочу лечь пораньше, – говорит Ида.

Открываю окно, ветер свежий, хорошо. Одеваюсь и ухожу на улицу. У меня нет точного плана, я сажусь в машину и еду к Антону в качалку. Народу в тренировочном зале море.

– Привет, Миша!

Антон инструктирует женщин, обтирается и бросает полотенце. Мы садимся на низкие скамейки, Антон пьет из стеклянной бутылки воду.

– Слушай, Миша, все, поздравь! Я, кажется, женюсь.

– Ну? Поздравляю! Ты самый последний из нас, кстати.

– А что не спросишь, кто она?

– Ну если хочешь, кто она? – повторяю я за Антоном.

– А во-о-он, смотри, та, в синих трениках на беговой дорожке. Ну, давай подойдем, я хочу ее показать тебе, идем!

Я нехотя поднимаюсь вслед за ним. Девушка сошла с дорожки и обмахивалась полотенцем.

– А вот мой друг Михаил, а это Лариса.

Она повернулась в мою сторону и кивнула. Я приветливо улыбнулся. Лариса сжала губы в тонкую ниточку и вытащила полотенце из сумки. Девушка обычная, из тех, что сразу не запоминаются. Слишком серьезный вид, из очень «правильных». Тут, наверное, еще много разных тонкостей, надо знать, чем-то ведь она его взяла.

– Она в душ, пойдем посидим еще.

Понимаю, Антону не терпится услышать мои комментарии.

– Ну как? Она тебе понравилась?

Я, конечно, не задумывался над этим.

– Антон, главное, что ты сам в восторге.

– Спрашиваешь. Да я за красотой не гонюсь, Миша, понимаешь, главное душа и все такое, чтобы проще.

При этих словах мои брови невольно поползли вверх. Как раз простоты я тут и не увидел. Обычно первое впечатление самое правильное, ну ладно, допустим, я ошибся.

– Тогда только остается пожелать вам счастья.

– Слушай, Мишка, да я к красивой не смог бы подойти, наверное, ни за что. Я тут-то сам не знаю, как вышло.

– Да ладно, ну кто, как не ты, заслуживает счастья, Антон, – я хлопаю его по плечу. – Ладно, пойду я.

– А ты что, в зал не идешь?

– Не сегодня.

Я поднимаюсь со скамейки.

– Миша, давай ко мне свидетелем! – предлагает Антон с радостным выражением лица.

– Ты посоветуйся сначала с Ларисой, а за мной дело не станет.

Как на улице легко, ветер такой приятный, я подставляю лицо ветру и солнцу, прикрываю глаза и набираю полные легкие воздуха. Стою и думаю, что Антошка, как никто, заслуживает счастья. Простой и наивный, он и в школе такой же был. Может, сложится у него все, как надо. Лариса мне не понравилась, но я-то на ней не женюсь, а это главное, и мне стало весело. Я сел в машину и покатил навстречу разыгравшемуся ветру и порозовевшим солнечным лучам, которые уже скрывались за горизонтом. Погонял на большой скорости за городом и поехал домой. На обочине увидел Луизу, усиленно махавшую мне рукой, притормозил. Она запрыгнула в машину.

– Поговорим?

– Такси ловишь?

Я отъехал в сторону и заглушил мотор.

– Миша, я хочу тебе сделать подарок.

Я удивленно поднял брови.

– Я хочу подарить тебе телефон.

– Н-е-е-е-т! – засмеялся я.

– Я не могу тебя разыскать никогда, нигде, и никакой связи! Ты хочешь, чтобы я сошла с ума? Я соскучилась, сильно, очень сильно. – Она замолчала и стала разглядывать меня так, будто не видела вечность.

– Где твоя машина, Луиза?

– Дома, она сломалась, я не знаю, что с ней, – отмахнулась Луиза, давая понять, что ей сейчас не до машины. – А тебя не было в «Сервисе!». Миша, поедем ко мне, я прошу тебя, ты совсем забыл меня. Я никому не говорила таких слов…

Луиза не хочет слушать возражений. Она еще никогда не говорила так отчаянно. Я уверен, она сейчас не поймет никаких слов. Молча разворачиваю машину, и мы едем к Луизе. Во дворе к ее машине ставлю свою, и мы идем в дом. Она не дает мне зайти, обнимает у входной двери и никак не может попасть ключом в замочную скважину. Пришлось взять ключ у нее из рук и открыть дверь. Луиза тут же закрывает дверь на все замки, зашторивает окна и закрывает каминную решетку, чтобы я не исчез и не вылетел в трубу. Я сажусь в кресло и смотрю на нее. Она в полном порядке, как всегда, вся с иголочки. Одевается она изысканно и со вкусом. Я не знаю, сколько ей лет, мне безразличен возраст, я вижу женщину и ее горящие глаза. Сколько страсти в одиноких женщинах! «Но страсть исчезает в рутине семейных будней», – проносится в моей голове, я стал много думать. Луиза снимает с меня рубашку и садится на подлокотник кресла.

– Миша, – она шепчет мне горячо в самое ухо, – приходи в любое время, ну хотя бы несколько раз в месяц.

Я обнимаю ее и начинаю раздевать, она любит, как я это делаю, зубами расстегиваю ее пуговицы, и за каждой снятой вещичкой следует поцелуй. Она поддается легко, и желаний в ней до краев. Она меня заводит, я уже на автомате, а руки сами все знают, и тело тоже. Я в полной боевой готовности, и теперь ничто не способно меня остановить. Время исчезает, как цель с радаров в бермудском треугольнике. У каждой женщины есть такой треугольник…

Опять меня не было дома, я вкалываю. И сегодня после работы, только поздно вечером, попаду наконец домой, надеюсь. Нет, даже твердо уверен в этом. Я иду мыться и смотрю на время: уже двадцать два часа, пора. Машина моя заводится с пол-оборота, и я еду по вечернему городу. Паркуюсь и поднимаюсь медленно по лестнице, осторожно открываю своим ключом дверь – и я дома. В квартире тихо, все спят. Прохожу в зал и ложусь на диван. Меня нет, я проваливаюсь в сон. Рано утром меня будит Ида: они опаздывают, и я везу всех по местам: детский сад, работа Иды. На автомате еду домой и снова падаю спать.